Спецпроект «История одной победы» - вдохновляющие истории ремиссии

Краткое содержание для ЛЛ:
Пошёл пикабушник на передачу с Марией Киселёвой, а она ему как раз.
Ох, чёрт возьми, это будет длиннопост, так что запасайтесь печеньками!

На 31-м году жизни я решил, что мне не хватает унижений от женщин постарше, и отправил заявку на участие в программе «Слабое звено».

После многолетнего перерыва она вернулась на экраны, теперь на телеканале «Мир».

Пока я не увидел новые выпуски, «Слабое звено» для меня оставалось смутным воспоминанием из детства — странной телепередачей, где ведущая не принимает в дар костюмы пчеловодов и не предлагает никому утюги с пылесосами, а наоборот, всячески унижает игроков и хочет оставить их без гроша в кармане.

Причём у меня был ещё и персональный эффект Манделы: в моей памяти эта программа смешалась с телеигрой «Русская рулетка», так что я был уверен, что после культовой фразы «Вы самое слабое звено, прощайте!» игрок проваливается в ад в подпол.

А потом его катают в смоле и перьях и заставляют голышом пройти по городским улицам под крики «Позор!» и звон колокольчика.

В общем, примерно с таким настроением я отправился на сайт slaboezveno.tv. Там нужно пройти онлайн-отбор, верно ответив на 10 вопросов подряд. Если вы ошибётесь, следующую попытку можно будет предпринять только через 24 часа. За этим следит надёжный компьютерный алгоритм, ну вы поняли.

После того как вы справитесь с этим этапом, нужно будет заполнить краткую информацию о себе и записать видеовизитку. По ней режиссёры передачи смогут понять, можно ли такого чудика, как вы, вообще показывать людям. Запись визитки оказалась первым серьёзным испытанием — нужно было помыться, причесаться найти мало-мальски приличное место в квартире.

Тут помог опыт удалённой работы. Книжный шкаф — беспроигрышный вариант! Пусть все знают, что я умею читать.

Ну а помогал мне главный талисман:

Теперь я точно справлюсь с вопросом про то, сколько было истребителей!

После отправки видео наступает период ожидания, который может длиться от недели до полугода.

В моём случае звонок раздался где-то через три месяца, когда я уже и забыл про свою заявку. Со мной связалась администратор Татьяна, сказала, что моя кандидатура предварительно одобрена, но нужно будет пройти ещё два этапа испытаний.

Первый — снова онлайн-тест, с более жёстким ограничением по времени, но с правом на ошибку. Мне прислали ссылку на очень архаичный сайт (думаю, не особо менявшийся с появления передачи в 2001 году), где было 20 вопросов, похожих на те, что задают на игре.

Я ответил примерно на 2/3.

После этого прошло ещё сколько-то времени (картинку со Ждуном вообразите себе сами), и мне позвонили снова, теперь уже для проверки того, как я воспринимаю вопросы на слух.

Здесь я тоже на большую часть ответил, но столкнулся с первым тупняком, которых потом будет немало: не смог вспомнить фамилию главного героя «Ревизора».

Меня, правда, успокоили, сказав, что на съёмках игроки нередко забывают, как дышать как их зовут.

И, наконец, ещё через пару недель на почту упало заветное письмо, где меня пригласили стать участником программы. Радость, мандраж — ну, можете себе представить! До этого я никогда ни во что подобное не играл, на ТВ не появлялся и в целом не представлял, как буду чувствовать себя перед камерами. Спойлер — не очень.

К письму была предложена большая анкета с личными вопросами — про семейное положение, про увлечения, про то, каким спортом вы занимаетесь, какие у вас сильные и слабые стороны и даже какие люди вас раздражают.

Поле для ответа на этот вопрос оказалось слишком маленьким, так что полный список привести не удалось.

Как я понял, всё это нужно для того, чтобы ведущей было проще над вами глумиться было о чём с вами поговорить во время передачи.

Ещё в письме была куча инструкций на предмет того, как себя вести, что надевать — в общем, «чёрный с белым не берите, да и нет не говорите». Про чёрный с белым, кстати, не присказка. Одежду этих цветов носить нельзя — они зарезервированы за Марией. Рекомендовали что-то однотонное и цветное, без надписей и логотипов. Если игрок приедет в неподходящей одежде, ему выдадут что-то из реквизита.

Аружан Нурпеисова: история одной победы над аутизмом — Аналитический интернет-журнал Vласть

Партнер проекта

Аружан Нурпеисова: история одной победы над аутизмом

БЕСЕДОВАЛАМаргарита Бочарова

Случаи аутизма у детей в Казахстане диагностируют редко, а когда это случается, слова врача звучат как приговор. Vласть победеседовала с уникальной женщиной, которая несмотря на то, что излечила свою дочь от аутизма, не считает себя героиней.

Она рассказала про то, как старалась не замечать признаков болезни у годовалого ребенка, о собственном преодолении и долгожданном свете в конце тоннеля, о том, какой непохожей на нее выросла дочь.

Глядя на светящиеся глаза моей собеседницы, трудно поверить, что родители детей-аутистов могут выглядеть именно так.

Салтанат Кубеева – мама 10-летней Аружан, в чьей истории болезни диагноз «аутизм» появился уже после двух лет.

Попытки узнать, что происходит с дочерью, женщина предпринимала еще раньше, однако тогда специалисты городской психолого-медико-педагогической консультации (ПМПК) не увидели в поведении ребенка ничего подозрительного и благополучно отправили семейство домой, порекомендовав сделать акцент на пальчиковые игры и побольше гулять на свежем воздухе.

Сейчас Салтанат понимает, что тогда ей попросту не удалось донести до врачей свои ощущения, основанные исключительно на материнской интуиции. Много позже она отучилась на педагога-психолога и посвятила свой дипломный проект теме аутизма. Имея тогда эти знания, Салтанат, верно, совсем по-другому описала бы поведение малютки.

«Ребенок повторяет стереотипы. Аружанка монотонно пересыпала что-нибудь из ведерка в ведерко, ковырялась в пупке часами, наматывала волосы на палец перед зеркалом по два часа, бегала из зала в спальню и обратно, разбрасывала игрушки, перед окном на батарею становилась и стояла, разговаривая на своем каком-то непонятном языке»

Все эти мелочи, безусловно, тревожили женщину, но она склонна была оправдывать поведение дочери чем угодно: может, характер такой, не выспалась, не в настроении или просто заболела.

Рука привычно тянулась к градуснику, чтобы успокоить в себе внутреннюю тревогу, которая с каждым разом все нарастала и нарастала. Аружан была долгожданным первенцем, поэтому Салтанат и предположить не могла, что ее ребенок чем-то кардинально отличается от других.

Удивлялись поведению малышки сначала только подруги новоиспеченной мамы, не замечавшие за своими детками чего-то подобного. Когда Аружан исполнилось 2,5 года, Салтанат вместе со свекровью отправилась в республиканскую ПМПК, твердо решив выяснить, наконец, что происходит с ее дочкой.

Три дня обследования завершились трудным разговором с врачом, подробностей которого Салтанат практически не помнит.

«Я пришла, мы сидим в кабинете. Эта женщина что-то рассказывает, а потом говорит «аутизм». Я слова то этого не знала. И сразу ощущение какого-то падения. Врач описала, что это ранний детский аутизм, что это проблема, что ребенок не контактирует. Но на тот момент я услышала только это слово. Мы вышли, всю дорогу я плакала»

Для моей собеседницы страшный диагноз дочери стал, казалось, последней каплей, усугубивший депрессивное состояние женщины. Дело в том, что Аружан и так появилась на свет не в самое подходящее время – Салтанат мучительно переживала развод любимых родителей.

Она признает, что тогда для нее важнее было помочь родителям, что именно это было ее долгом. Вероятно, полагает она, это сыграло свою роль в том, что Аружан закрылась, что добровольно поместила себя будто в стеклянный короб, перестав смотреть в глаза окружающим, в глаза родным. «Вы знаете, мы с ней похожи были.

Мама в глубокой депрессии и ребенок в глубочайшем аутизме», — говорит Салтанат, силясь улыбаться.

Для семьи диагноз Аружан стал страшным ударом. Как можно было поверить в аутизм ребенка, когда дети родственников – все сплошь победители школьных олимпиад?! Салтанат не помнит, как переживала тот период. «Я просто помню, что у меня в голове и днем, и ночью только одна мысль была — как ее вылечить. Я перестала спать нормально», — говорит она.

О проблеме она начала говорить всем – подругам, родным в надежде, что найдет. Найдет способ излечить, помочь. Свекровь советовала идти к знахарке, подруги делились контактами невропатологов и названиями лекарств, муж просто ничего не говорил, чувствуя, что не имеет права уверять в том, что «все будет хорошо».

Салтанат безмерно благодарна всем этим людям, потому что никто из них никогда даже не усомнился в том, что Аружан можно помочь, что все не безнадежно. Так через нескольких людей она познакомилась с одной мамой, которая смогла излечить своего ребенка от аутизма.

И эта встреча, которая привела Салтанат в реабилитационный центр проекта «Аутизм победим!», стала для нее и Аружан судьбоносной.

«Дальше в нашей жизни началась белая полоса, потому что у Аружанки начали появляться первые реакции. Мы играем, и она раз и увидела мальчика. Она не говорит, но глазками на него посмотрела. В следующий раз она ему мячик кидает. Эти первые моменты — они как вспышка в конце черного-черного тоннеля. Эти эпизоды, они и сейчас каждый день перед глазами, хотя она уже большая и сильно изменилась»

Первые результаты давались с трудом, не скрывает Салтанат. Целый год понадобился для того, чтобы Аружан привыкла к новой обстановке и не хотела поскорее уйти из центра.

Терапия проходила в игровой форме, к играм активно привлекались и родители маленьких пациентов. Салтанат поняла, что ей во что бы то ни стало нужно научиться быть «донором» для своей Аружан, своеобразным проводником в окружающий мир.

Но прежде она сама должна была преодолеть свою депрессию.

«Я просто вспомнила детство, и когда появилась форма, в которой я смогла вспомнить, какой я была, я быстро переключилась. Потому что мне самой нравится играть! Это и есть базовое, с этого все и начинается. Если мама может перестроиться и начать играть, она потом может быть донором. А когда я уже переключилась, я поняла, что надо с ней делать. И, вы знаете, она стала плакать меньше»

Период активного каждодневного «донорства» длился около 4 лет, однако самым важным Салтанат считает именно первый год.

Только спустя 12 долгих месяцев между мамой и дочерью начала появляться та самая близость, которой большинство матерей наслаждается с первых дней появления малыша на свет. Сначала Аружан как-то невзначай назвала маму по имени, в игре.

«Маму» же она разглядела в Салтанат позже, когда увидела и поняла, сколько радости и любви излучают ее глаза во время, казалось бы, самых обыденных вещей: отход ко сну, ожидание автобуса на остановке или развешивание постиранного белья.

Нужно сказать, что рано или поздно в процесс расширения зоны безопасности вокруг Аружан включилась вся семья. Немаловажным шагом на этом пути стало формирование новых семейных традиций. Но и это давалось, отнюдь, не легко.

«Я заставила мою маму, маму мужа и его папу ездить в походы по ссуботам.

Никто сначала не подписался, все сопротивлялись, потому что у бабушки с дедушкой свои дела, у моей мамы — свои дела, муж тоже любит телевизор посмотреть. Я им объяснила, что цель — Аружанка. Нужно держать ее.

И мы просто садились в машину и ехали в сторону пика Фурманова, Малого алматинского ущелья, Кумбеля, Тургеня, Чарына. Куда глаза глядят, туда и идем»

В 4,5 года Аружан заговорила. Первыми словами были те самые игровые лозунги, которыми были наполнены ее будни в центре. Она приезжала к бабушке и говорила той: «Апашка, ты можешь лучше!».

Салтанат стала возить ее к своим подругам, чтобы там она могла играть с другими детьми – сначала это были дети помладше, ведь с пятилетними ровесниками она едва ли могла тогда найти общий язык.

Дальше она познакомила Аружан со всеми родственниками – туда девочка приезжала с тетрадкой, где старательно зарисовывала все, что производило на нее хоть какое-то впечатление. Картинки превращались в рассказы, которым все с интересом внимали.

«Мы фактически ей слой за слоем сняли преграды, где она может быть в аутизме. Со мной не может быть, с папой не может быть, с родственниками не может быть, в ассоциации нельзя, и в гостях нельзя, а потом мы раз и убрали границу — нигде нельзя»

Сейчас жизнь Аружан едва ли отличается от жизни ее сверстников. Девочку отличают от других, пожалуй, лишь две вещи. Во-первых, Аружан испытывают огромную тягу к знаниям. «Как будто она голодает, знаете», — говорит Салтанат. Девочка будто понимает, что пока находилась в глубокой стадии болезни, многое упустила и теперь жадно добирает все, что можно. Особенно из книг.

Во-вторых, она еще только учится взаимодействовать с людьми, с каждым днем все больше преодолевая свой социальный аутизм. Непросто даются ей отношения с одноклассниками.

Но не от того, что Аружан сложно открыться людям, а скорее наборот: девочка без малейшего стеснения стремится поделиться со сверстниками самым сокровенным, но те не всегда готовы ответить ей той же искренностью.

«Сейчас у Аружан самая главная мечта — найти подругу. У нас с ней каждый день разговор о том, как она сильно хочет найти подругу. У нас есть тетрадка про прошлогодний опыт, как мы искали подругу. Сколько у нас трагедий было! В классе мы сейчас наметили трех девочек, с котороми будем дружить. По-разному с ними складываются отношения. Не гладко»

«Победа Аружан заключается в том, что она тянется к общению. Страх она преодолела», — поясняет Салтанат. Победу над аутизмом подтверждают и врачи, и исследования коры головного мозга.

Аружан превратилась в прекрасную девушку-подростка, ей не чужды простые девичьи радости (хотя душиться туалетной водой мама позволяет ей только по праздникам), она спокойна, рассудительна, наблюдательна, старается избегать конфликтов и делает выводы из жизненных ситуаций, как учит старшее поколение.

Нет, Салтанат, не чувствует своей вины за то, что произошло с Аружан в раннем детстве. Ей лишь очень жаль, что обстоятельства тогда сложились именно так. «Сейчас мы все изменились. Это было необходимо, наверное, для всех нас. Это как-то сплотило.

Аружанка катализатором объединения была», — говорит она без сожаления.

В ее голосе звучит надежда, а целеустремленность, которая сквозит даже в интонации, вселяет уверенность в том, что Аружан больше никогда не останется в этом мире одна, больше никогда вновь не уйдет в свое зазеркалье.

Другие герои

Проект Altyn-i разрабатывался на основе опыта и достижений ведущих мировых цифровых банков. В результате был создан быстрый и удобный способ получать банковские услуги круглосуточно через интернет.

«Когда стоишь одной ногой в могиле»: история одной победы над раком

Многодетная мама, артистка балета не только смогла победить свою болезнь, но и возглавила общественную организацию, помогающую людям бороться с онкозаболеваниями

Многодетная мама, красавица, в прошлом артистка балета московского мюзик холла, она никогда не думала, что может оказаться в группе риска по раку молочной железы. Но, когда жизнь распорядилась иначе, Ирина Боровова не только смогла победить свою болезнь, но и возглавила общественную организацию, помогающую борющимся с онкозаболеваниями людям.

Ирина Боровова

Жизнь до болезни: образцовая мама

«Я никогда не могла даже предположить, что заболею раком груди, — рассказывает Ирина.

– Ведь по всем канонам я не попадала ни в какие группы риска: была образцовой матерью, до двух лет кормила грудью пятерых детей, не сделала ни одного аборта. Чувствовала я себя совершенно нормально.

И будучи уверенной в том, что со мной точно ничего не может случиться, довольно скептически относилась к разным профосмотрам, считала, что та же маммография мне не нужна».

Ее рак «поймали» по анализу крови из пальца. Это был 2013 год, Ирина собиралась поехать с дочерью в санаторий, и ей, как сопровождающему лицу, надо было пройти минимальное обследование – это общий анализ крови и мочи, флюорографию, осмотр гинеколога и терапевта.

Результаты оказались неожиданными – зашкаливала СОЭ (скорость оседания эритроцитов). В санаторий ее тогда отпустили, но по возвращении начали тщательно обследовать, и в конце концов маммолог обнаружил небольшую шишечку, оказавшеюся злокачественной опухолью.

«Кстати, по последнему приказу Минздрава, общие анализы крови и мочи исключены из диспансеризации, как экономически не выгодные, — говорит Боровова. – Но я знаю и других пациентов, которые на фоне полного благополучия сдавали общий анализ крови, и становилось ясно, что они серьезно больны.

Конечно, по одному этому анализу не ставится диагноз рак, но он заставляет искать причину болезни».

Вариации на тему диагностики

Встреча с раком, как, наверное, и у всех, была шокирующей. Ирина чувствовала себя совершенно раздавленной, постоянно думала о том, что это конец, и ее шестеро детей останутся сиротами.

«Слава богу, что болезнь была выявлена на начальной стадии, — рассказывает она. – Причем, изначально планировалось удалить опухоль секторально, не обследовав ее до конца, и дальше жить себе спокойно.

И в моем случае это было бы ужасно, потому что опухоль оказалась очень агрессивной. Но к счастью, я попала на Каширку (РОНЦ им. Блохина), к грамотным врачам, которые не остановились на этом обследовании.

Иначе, непонятно, чем бы все это закончилось».

Поначалу Ирина была очень удивлена, и приходила даже крамольная мысль, что ее просто разводят на деньги (на тот момент обследования в Центре были для нее платными).

Но врачи знали, что делали: гистохимический анализ показал, что раковая клетка очень агрессивная, и ее надо исследовать дальше.

Потом был FISH-тест (для анализа генетических отклонений при раке молочной железы), а также анализ на мутацию гена BRCA, ответственного за самую тяжелую форму рака груди.

«Существуют пошаговые стандарты обследования, но конкретные обследования для каждой женщины подбираются персонально, — говорит Боровова.

— Но будь моя воля, я бы абсолютно точно для женщины, у которой в роду уже есть онкология груди, поставила в стандарт молекулярно-генетический анализ. Как это делается, к примеру, в Америке, которая сумела фактически победить рак груди.

У них рак молочной железы вообще уже не считается фатальным заболеванием – выживаемость достигает 98%. Мы, к сожалению, спасаем только 60% женщин, остальные погибают.

И чтобы ситуация изменилась нужны, прежде всего, начальные скрининговые программы, позволяющие поймать рак на уровне in situ, когда при многих формах болезни, действительно, хватает секторального удаления и все, дальше живешь себе спокойно».

Лечение: РОНЦ и Мосгордума

У Ирины просто так удалить эту крошечную опухоль ни в коем случае было нельзя. Несмотря на первую стадию, это оказался очень агрессивный вид рака. Тактика лечения выглядела так: химиотерапия до операции, радикальное удаление, причем обеих молочных желез, и снова длительная химиотерапия. Только в этом случае можно было рассчитывать на ремиссию. Всего она получила 29 сеансов химеотерапии.

«Я попала в руки замечательного доктора Александра Валерьевича Петровского, который выработал для меня эту тактику, затем был первый этап химиотерапии в отделении Сергея Алексеевича Тюляндина, — рассказала Ирина.

– И только после этого я отправилась в отделение онкопластической хирургии под руководством Владимира Анатольевича Соболевского. Низкий поклон ему и доктору Ольге Владимировне Крохиной, которые позволили мне встать с операционного стола сохранившей свой внешний вид.

Проведя мне полную мастэктомию, они одномоментно полностью восстановили мне грудь, используя мои собственные ткани (жировые прослойки брюшной стенки). Я не испытала психологической травмы от потери груди, что выпало на долю огромного числа женщин.

И сейчас совершенно спокойно могу раздеться в бассейне: два крошечных шва под грудью и шов на животе абсолютно не видны, и я чувствую себя полноценной женщиной с красивой фигурой».

Но бассейн появился уже позже. А тогда началось тяжелое восстановление, борьба с лимфастазом, разработка руки, из подмышечной зоны которой удалили лимфоузлы.

А еще Ирина снова столкнулась с различиями между протоколами обследования и лечения в федеральном центре и в районном онкодиспансере.

Когда после радикального лечения ее направили в районный диспансер, первое, что она услышала: «Вам провели хорошее глобальное лечение, поэтому продолжать химиотерапию не надо».

Но Ирина на тот момент уже была грамотным пациентом, и точно знала, что лечение нужно продолжить, причем очень дорогостоящими препаратами. И тогда она обратилась в Московскую городскую думу. У нее был очень весомый аргумент – экономически выгоднее закупить жизненно необходимый ей препарат, чем потом платить шестерым детям пенсию по потере кормильца.

«И это сработало, но беда в том, что в России на тот момент были сотни тысяч женщин, которые этот препарат не получили и получить не могли, — говорит Боровова. – К нам в организацию сейчас обращается большое количество женщин, которые метастазировали как раз в этот период. Именно потому, что не получили своевременно этот препарат.

К сожалению, у нас экономические соображения очень часто преобладают над нравственными и моральными. У нас в стране до сих нет единого протокола ни по диагностике, ни по лечению, ни по реабилитации. Есть рекомендации, которые разрабатывают онкологи, причем у каждого большого научного сообщества свои.

И пациенты становятся заложниками того, что эти протоколы часто имеют большие отличия, которые связаны, на мой взгляд, с недофинансированием региональных программ.

А также уверенностью чиновников, что какой-то этап лечения вполне можно и сократить – прооперировать женщину, не проведя полного обследования, не завершить лечение, или «пролечить» пациентку теми препаратами, которые есть в регионе, а не которые могли бы ей реально помочь».

Жизнь после болезни: малыш Тимофей и ассоциация онкобольных «Здравствуй»

Борьба за жизнь продолжалась полтора года. А в целом, чтобы почувствовать себя, наконец, здоровой, Ирине потребовалось около трех лет.

Сейчас уже нет одышки, не так болят суставы, вернулась, хоть и не до конца, потерянная во время химиотерапии чувствительность кистей и стоп (а был момент, когда, поранив сильно ногу, она поняла это, только заметив следы крови на полу.

«Химиотерапия – тяжелое лечение, и даже когда ослабевает токсичное воздействие, остается слабость, немощность, головокружения, даже галлюцинации, — рассказывает Ирина. – А суставы сковывает так, что после сна мне приходилось сначала падать на четвереньки и потом потихоньку подниматься и разгибать свое тело.

И при этом, людей с первой и второй стадией онкологии с 2016 года лишили права получения инвалидности. Хотя любой женщине, прошедшей химио- и лучевую терапию нужен период для восстановления (от года до трех лет), и ей нужна какая-то «страховка», если она не сможет работать. Я уж не говорю про то огромное количество препаратов поддерживающей терапии, которые мы покупаем сами».

Конечно, после онкозаболевания образ жизни меняется, человек должен постоянно наблюдаться у врача, его преследует страх рецидива. Впрочем, Ирина не типичная пациентка. После того, как она перестала лечиться и встала на ноги, Борововы взяли в семью седьмого ребенка.

«После того, как в моих бумагах появилась фраза «без потери трудоспособности», я уже имела возможность взять под опеку малыша. Наш Тимофей с нами уже год, и мы его очень любим». Появление малыша в семье никак не связано с ее болезнью, объясняет Ирина. Много лет назад они с мужем также усыновили мальчика из детского дома, сегодня ему уже 17 лет.

А еще она много лет руководит организацией «Наши дети», которая помогает многодетным семьям, детям-инвалидам, сиротам.

Сегодня ее усилия направлены на ассоциацию онкологических пациентов «Здравствуй» с емким лозунгом «Будем жить!». На идею создать организацию Ирину натолкнул профессор Тюляндин во время лечения в его отделении. И полтора года назад ассоциация была зарегистрирована, как юрлицо.

«Люди очень нуждаются в той помощи, которую мы, уже выздоровевшие пациенты, можем оказать тем, кто только вступил в эту борьбу, — говорит Боровова. – Это специфика нашей страны, где пациент пациенту доверяет больше даже, чем врачу. Тем более, видя наш положительный опыт. И еще наши пациенты очень страдают от недостатка информации.

Тебе сообщают диагноз, и совершенно непонятно, что делать, куда идти, что просить, а что требовать, поскольку имеешь на это право. Шансы выжить есть только у грамотного пациента, поэтому он должен знать о своем заболевании все, в том числе схемы лечения, рекомендуемые лекарства и дозировки.

Меня часто спрашивают, зачем рассказывать больному о возможностях, которые он все равно не сможет получить. Но я считаю, что мы должны бороться за то, чтобы ему это лечение дали.

Если регион не в состоянии этого обеспечить, он должен не «корректировать» лечение с учетом имеющихся средств, а направить человека в федеральный центр. У нас не настолько бедное государство чтобы экономить на онкопациентах».

По словам Борововой, на семинары, которые ассоциация проводит для онкобольных с удовольствием приходят и врачи – из приватных бесед с пациентами они часто узнают много того, что никогда бы не услышали у себя в кабинете. А еще Ассоциация старается просвещать не только пациентов, но и здоровых людей. В нашем обществе не очень принято говорить на тему онкологии, но делать это надо, говорит Боровова, ведь беда может настигнуть любого.

Сейчас Ирина занята подготовкой к Конгрессу онкологических пациентов, который пройдет 24-25 октября в Общественной палате РФ. Ожидается, что в Конгрессе примет участие 450 человек, но еще десятки тысяч российских онкобольных смогут следить за его ходом онлайн.

На вопрос, где она берет на все это силы, Ирина улыбается: «сама себе иногда удивляюсь». Хотя, бывает, так устает, что лежит на диване без сил, и дома полный развал. Но такое случается редко. «Наверное, черпаешь силы из понимания того, что твоя работа нужна людям.

И потом, когда ты стоишь одной ногой в могиле, не зная, умрешь ты или нет, а потом тебе все-таки дается шанс, происходит переоценка ценностей. Понимаешь, что тебе Господь отмерил тебе еще какой-то жизненный отрезок, нужно прожить его как-то иначе.

Я для себя совершенно четко поняла, что мой отрезок жизни должен быть посвящен вот такой помощи людям».

Проект: «История одной победы»: костромичи активно присылают трогательные истории своих дедушек и бабушек | KOSTROMA.TODAY

Семейный проект «История одной Победы» — в самом разгаре. И мы продлили сроки приема работ.

Костромичи активно присылают «Истории одной Победы» о своих воевавших предках для проекта KOSTROMA.TODAY.

Костромичи рассказывают о своих мамах, папах, дедушках и бабушках – о любви на войне, ранениях, минных полях, работе в тылу. Все истории очень трогательные, вдохновляющие или печальные. Найти их можно на нашем портале по хештегу «История одной Победы».

Мы публикуем все истории, а авторы лучших получат призы и подарки.

Принять участие в проекте может каждый житель города и области – надо прислать в редакцию KOSTROMA.TODAY историю о своем предке в годы Великой Отечественной войны. Это может быть участник войны, труженик тыла, ребенок войны и т.д.

Объем истории не более – 1600 знаков с пробелами (это 1 лист формата А4). К тексту надо приложить фотографии предка (не более трех и можно не эпохи войны, а более поздние).

Прием работ осуществляется до 15 мая по адресу электронной почты konkurs@kostroma.today с пометкой в теме письма (обязательно!) «История одной победы»

В тексте письма должны быть указаны ФИО автора, контактный телефон, а также информация, о ком рассказ.

Как прокомментировала представитель одного из генеральных партнеров проекта — директор территориального офиса ПАО РОСБАНК Ольга Конюхова:

«Росбанк рад выступить генеральным партнером семейного проекта «История одной Победы». День Победы — это великий праздник для всех жителей нашей страны: для ветеранов, прошедших те годы от начала и до конца, и для нового поколения, которое чтит подвиг тех, кто отвоевал свободу и независимость нашего Отечества. В этом празднике – гордость за победителей, которых помнят в каждой российской семье.

Они стали для нас примером любви к Родине и своему народу, мужества, стойкости и несгибаемой веры в победу. Все мы выражаем безмерную благодарность поколению, завоевавшему для нас возможность строить жизнь так, как мы сами считаем нужным, мы вспоминаем своих родных и близких, прошедших военное лихолетье. Нам важно и интересно узнать истории участников конкурса о Великой Отечественной войне».

История одной победы: девушка похудела на 61 кг, чтобы влезть в свадебное платье. Вот как ей это удалось

На днях знакомый прислал мне фото с анапского пляжа, и знаете, что я подумал? Что те, кто вовсю готовился к лету, худел и качался, в Анапу, видимо, не поехали.

Надеюсь, на меня сейчас не обиделись все те, кто так и не смог побороть лишние килограммы из-за «широкой кости», дефицита времени, территориальной удалённости спортзалов и пива с таранкой.

А вот наша сегодняшняя героиня, Мэри Джейн О'Тулл, не стала сваливать вину за свою пищевую распущенность на гены и на социальную среду. Просто захотела и сделала всё возможное, чтобы вернуть себе нормальную жизнь.

Кто-то полнеет из-за стресса и переживаний, а ЭмДжей поправлялась от… счастливой и размеренной жизни. Она на протяжении 6 лет жила с любимым парнем по имени Алекс. У молодых людей во многом совпадали вкусы, в том числе и на еду. Алекса не расстраивало, что ЭмДжей не любит готовить, ведь они оба предпочитали перекусывать фастфудом.

Вот только Мэри Джейн, в отличие от любимого, вовсе не занималась спортом, и вообще мало двигалась. Образ жизни начал сказываться на фигуре, и к моменту, когда в 2016-м девушка услышала заветное: «Будь моей женой!», она уже весила 127 кг.

«Бонусом» начали болеть колени. А когда влюблённые получили фотографии с отдыха в парке развлечений Disney World, Мэри не могла сдержать слёз – неужели это огромное тело на снимках принадлежит ей?

Желая как-то утешиться, О'Тулл с трепетным чувством отправилась в свадебный салон подбирать платье. Но здесь её ждал новый удар – мало того, что необъятные модели, подходящие Мэри по размеру, были далеки от её мечтаний, так они ещё и стоили почти в 2 раза дороже. «Это настоящий налог на жир», – сетовала девушка.

Триггер в виде свадебного платья стал последней каплей, переполнившей чашу терпения девушки. Она сказала жениху, что выйдет замуж не раньше, чем влезет в приглянувшееся платье. Алекс согласился и пообещал поддерживать любимую на протяжении всего процесса похудения.

Путь к фигуре мечты занял почти 2 года. ЭмДжей строго высчитывала калории и записывала в приложение каждый съеденный кусочек. Фастфуд остался в прошлом – его заменили простые и полезные продукты. Пришлось освоить готовку, но и она, и Алекс от этого остались в плюсе.

Кроме питания, девушка налегала на физические нагрузки. Три силовых тренировки в неделю и 2 дня йоги ускорили похудение и помогли избавиться от болей в спине и коленях.

К 2018-му Мэри Джейн О'Тулл весила 66 кг – похудела почти вдвое! Конечно, она без труда вошла в платье мечты, а на свадьбе многие гости просто не узнали невесту, думая, что ошиблись мероприятием.

Свадебное платье, по большому счёту, не самая важная вещь в жизни, но для Мэри Джейн оно стало символом победы над собой. Думаю, она сохранит его на всю жизнь.

Худеть к пляжному сезону или ко дню Парижской коммуны, конечно, можно – если на талии осели 2–3 лишних килограмма. Но если ваше тело сковали 15, 20, 30, а то и больше килограммов жира – проблема требует системного подхода и подразумевает полное изменение образа жизни.

Худели когда-нибудь на большое количество килограммов? Делитесь, что стало последней каплей? Не забывайте ставить палец вверх и подписываться на канал.

Всем здоровья и добра! С уважением, Павел Корпачев.

История одной победы

Что делать, если ты одним прекрасным утром просыпаешься и идешь на прием к врачу, а уже в обед тебе сообщают: «У вас 4ая стадия рака, милочка»!?..

Именно так и было с известной писательницей Дарьей Донцовой (тогда еще неписательницей Агриппиной Васильевой). Писать Донцова начала в больничной палате после удаления груди и еще двух операций.

Про ее череду детективов я благоразумно умолчу, а вот о книге «Я очень хочу жить» отзыв прямо не терпится написать, до того она жизнеутверждающая и позитивная.

Я настоятельно рекомендую не только прочитать произведение Донцовой про ее борьбу с раком груди, но и иметь эту книгу дома как руководство по прочистке мозгов себе и подругам.

В нашем окружении всегда найдутся женщины, которые либо болеют раком, либо еще не знают о болезни, однако в силу многих причин боятся идти к врачу. Знаем мы и о тех женщинах, которые поздно обратились к эскулапам и поэтому их больше нет рядом с нами.

Донцова уверяет, что чем раньше начинаешь борьбу с болезнью, тем быстрее пойдешь на поправку. Рак не любит оптимистов — вот что должен запомнить каждый больной!

Несмотря на то, что Донцова прошла несколько кругов ада почти 20 лет назад, ее советы актуальны и в наше время.

Химио- и гормонотерапия, удаление яичников и груди, операция доброкачественного образования во второй груди, облысение, борьба с лишним весом, образ жизни и общение с домочадцами, работа и питание, реабилитация и сомнения — вот неполный перечень проблем, которые затрагивает Дарья Донцова в книге «Я очень хочу жить».

Произведение очень правдивое, честное, откровенное и личное. Думаю, автору было ой как нелегко вынести в свет грязное белье своей болезни и поделиться самым сокровенным.

Примечательно, как муж Донцовой отреагировал на известие о ее болезни: «Даже если от тебя останется одно ухо, я все равно буду любить тебя!»

Именно поддержка семьи и желание жить вытаскивает многих людей почти с того света… Цените семью и уделяйте себе и своему здоровью побольше внимания!

Достоинства

Очень позитивная книга
Учит жизни

Читать все отзывы 13

Другие отзывы